Вид на Кремль во время наводнения 1908 года в Москве. Художественная фототипия К. Фишера.
Приписываемая Н. В. Гоголю фраза говорит, что у России только две беды — дураки и дороги. У Москвы же своя пара напастей: большую часть истории она страдала от пожаров и затоплений. И если про московские пожары мы уже писали, то о столичных наводнениях рассказывать еще не доводилось. Пора исправить это!
Причинами московских потопов были, конечно же, не морские тайфуны и океанические цунами. Их устраивала Москва-река, сегодня с виду такая тихая и спокойная. Со стародавних времен она играла важнейшую хозяйственную роль в жизни города. Но одновременно несла в себе и колоссальную опасность. Периодически она обрушивала на Москву всю мощь водной стихии: ее буйные вешние воды заливали набережные, расположенные на них дома, лавки и добирались даже до стен Кремля.
Вторая беда столицы
Первая и главная беда старой Москвы — пожары — во многом повлияла на особенности московского градостроительства, хотя и не избавила москвичей от любви к деревянным домам. Второй, и не менее разорительной для города, стихией стала вода. Зафиксированные в летописях с XIV века «поводи» наводили ужас на очевидцев: от них страдали дороги и мосты, дома и хозяйственные постройки, город в период весенних разливов превращался в огромную реку, через которую жителям приходилось «бродити на конех».
Наводнение 1419 года. Летописная миниатюра из Лицевого летописного свода Ивана IV Грозного.
Отголоски тех давних «поводей» сохранились в московских топонимах. Сегодняшняя Раушская набережная до конца XIX века именовалась Роушской, получив свое имя от так мило звучащих «ровушек» — протоков вдоль улицы Балчуг, прокопанных для защиты от наводнений. Озерковская набережная хранит память о небольших озерках — остатках вешних вод. Церковь Святителя Николая, стоявшую когда-то в шумевшем по соседству с Якиманкой торговом Зарядье, прозвали Николой Мокрым: по одной из версий потому, что от наводнений и дождей в этих местах царила постоянная сырость. По той же причине получила свое название Болотная площадь: часто затопляемая местность по другую сторону реки от Кремля в XV веке именовали Болотом.
Вид на Кремль с Москворечкого моста во время наводнения 1908 года в Москве.
Издание «Русские ведомости» писало, что во время наводнения 1908 года в Москве несшиеся в быстром течении мутные речные воды увлекали за собой все, что попадалось на пути: бревна, поленья, целые пролеты заборов, плоты и барки, подмытые куски речных берегов вместе с росшими на них кустами и деревьями, небольшие строения. Иногда попадали в бурный поток и животные — лошади, свиньи и коровы, — и их тоже уносила стремнина.
Долгое время защита от паводка сводилась лишь к восстановлению утраченного. Впрочем, еще в Смутное время Кремль получает вторую каменную стену — как раз против наводнений. А первые продуманные планировочные решения были связаны с деятельностью Комиссии о каменном строении времен Екатерины II: «Прожектированный» план Москвы 1775 года среди прочего предусматривал устройство отводных каналов, речного порта и хлебного рынка. Полностью проект реализован не был, но очередное — и одно страшнейших — наводнение 1783 года, разрушившее арки Каменного моста, сотни лавок и каменных зданий на Балчуге, заставило возвести деревянную плотину и построить Водоотводный канал.
Через три года едва законченную плотину прорвал очередной разлив. Стало ясно, что канал не работает, так что его серьезно углубили, а «на плотине устроили поднимающиеся деревянные щиты, регулирующие напор воды». В 1835 году с целью организации на Москве-реке судоходства (мели в межень и наводнения в паводок делали реку несудоходной) на месте старой плотины соорудили новую — деревянную и разборную (на время паводка), — названную Бабьегородской. Эти усовершенствования несколько улучшили ситуацию: теперь опасность представляли лишь крупные наводнения. Именно такой катастрофический по своим последствиям паводок принесла первопрестольной весна 1908 года.
Разлив нечаянно нагрянет...
Произошедшее в апреле 1908 года, на Страстной неделе перед Пасхой, затопление не было неожиданным. К нему готовились, но подготовка и задействованные в ней силы оказались недостаточными. Как писал губернатор Москвы Владимир Джунковский, «2–3 теплых дня кряду и несколько дождей сразу настолько дружно подвинули таяние снегов и разрыхлили лед, что быстрый и многоводный разлив реки Москвы был вне сомнения, но все же никто не ожидал такого сильного подъема. … Вода стала подыматься чрезвычайно быстро. …Около трех часов дня весь левый берег был еще свободен от воды, но в Замоскворечье всю набережную уже заливала вода, которая быстро проникала во все улицы и проулки». В результате вода поднялась на 8–9 метров — настолько высоко, что Москва-река и Водоотводный канал образовали единое русло, слившись воедино. Оказались подтопленными стены Кремля и Третьяковка. Встали трамваи и поезда: их колеса «не брали рельсов».
Вид на Садовническую набережную от Чугунного моста во время московского наводнения 1908 года.
Городские улочки и переулки превратились, по словам очевидцев, в «Венецию» — вода покрыла пятую часть Москвы. Вот только гондол здесь, увы, не было, а угодивших в воду несчастных спасали, кидая им веревки. Огромное количество зданий было разрушено, множество горожан лишилось крова и имущества. Серьезные потери терпели и жители Московской губернии, часть которой также оказалась затопленной: пострадали поля и запасы семян.
В. Джунковский так описывал в своих воспоминаниях писал, что к угловым владениями Малой и Большой Якиманок можно было добраться исключительно на лодках, а уже к пяти часам вечера все пространство между Москвой-рекой и Водоотводным каналом являло собой «картину потрясающую, но удивительной красоты»: все залила вода, и проехать невозможно было ни по Неглинному переулку, ни вдоль Кремлевской стены, ни по Москворецкой набережной.
После потопа
Когда вода спала, начали подсчитывать убытки. Газеты полнились известиями о городских утратах и бедствующих жителях, в лавках распродавали порченый товар.
Апрельский номер «Биржевых новостей», подводя безрадостные итоги, сообщал, что от стихии пострадало свыше полутора тысяч домов, а в одном лишь Замоскворечье залило площадь около 4 миллионов квадратных саженей. Катастрофичными, по информации издания, были и финансовые убытки. Сахарному заводу Гепнера был нанесен семимиллионный ущерб. Фабриканту предлагали за 4 тысяч рублей помочь с вывозом сахара с завода, тот не согласился — и Москва-река целые сутки несла вниз по течению свои сладкие воды.
Городские власти открыли сбор пожертвований — на призыв о помощи откликнулись и дворянство, и купечество, и представители царской семьи.
Болотная площадь во время наводнения в Москве в 1908 году.
Одновременно городская управа поручила инженеру Владимиру Шпейеру изучить причины и изыскать возможные способы борьбы с наводнениями. В работе, составленной по результатам изысканий, Шпейер отмечал определенную периодичность крупных наводнений (4 раза в столетие) и постепенное увеличение количества воды (примерно в 1,5 раза за 120 лет). Предлагаемые мероприятия он разделил на две категории: своевременное предупреждение жителей и предотвращение больших наводнений вообще. Первое требовало устройства по всему течению реки выше города сети наблюдательных пунктов, второе — целого ряда мер, включая увеличение площади хвойных лесов, строительство нового обводного канала и «скопных бассейнов» (в будущем — водохранилищ) для отвода водных излишков, а также многочисленные работы по регулированию набережных и расчистке русла внутри городской черты.
Многие из этих мер реализовали уже в советское время, ведь и при новой власти наводнения не прекращались. В 1931 году вода поднялась почти на 7 метров — тогда, наконец, решили построить несколько крупных водохранилищ в окрестностях Москвы, а русло Москвы-реки было расширено. Однако всерьез укротить московскую водную стихию удалось лишь после укрепления берегов Яузы и заключения Неглинки в новый подземный коллектор.